Даже на таких нелепых собраниях Джонни умудрялся казаться белой вороной: мальчик, которого несколько дней к ряду держал у себя дома опасный насильник, был самым тихим и спокойным среди всех прочих мальчиков и девочек, женщин и даже одного мужчины. Он часто на цыпочках отходил ко столику с закусками, набирал полную тарелку крекеров и канапе и, щедро присыпав кофе сахаром, возвращался на место, слушая терпеливо и почти внимательно невероятные и захватывающие истории о жестоком мире и бездушных тиранах, этот мир населяющих. Он уже перестал задавать вопросы вслух, он сам себя уже спрашивать устал: его маленький, скудный на выдумки мозг оказался неспособным отвечать на такие серьёзные и важные вопросы, какие решало общество пострадавших от насилия. Ему предстояло провести здесь ещё много-много часов, а потому он предпочёл помалкивать и попробовать слиться с толпой. Джонни даже внёс довольно ценное предложение в работу этого небольшого коллектива и оставил заметку на дощечке пожеланий, предлагая разнообразить меню их стола с закусками. Всё, собственно, проходило вполне сносно, пока не настала его очередь рассказать о своей беде.
ТАДААМ!!11Наверное, именно с этого дня началось удивительное превращение Джонни. Кажется, именно после того вечера он опустил, отчаявшись руки, чтобы потом показать миру свой маленький хулиганский кулачок. Да, - размышляет Джонни позже, - именно тогда переполнилась чаша его терпения, и он сплюнул себе под ноги, махнув на этот сумасшедший мир рукой.
Женщина – председатель, помнится, поднялась со своего председательского стула и, попросив тишины, снова представила Джонни группе.
- Это Джонни, - говорит она, опуская тяжёлую руку на тощее плечо мальчика, - и сейчас он расскажет нам свою историю.
Дрогнула жилка над бровью у нашего несчастного рассказчика. Он как-то даже слишком недоверчиво оглядел собравшихся и медленно замотал головой: нет, мол, не расскажет.
- Давай, мальчик, не бойся, - послышался жалобный всхлип.
- Не бойся, Джонни! – услышал он следом и покраснел, как рак.
За что, господи ты боже мой, - подумал он, но, сообразив, что сейчас уже от всех этих людей так просто не отделаться, решился на собственное откровение.
- Началось всё где-то полторы недели назад, - начал он, присаживаясь на свой стул и опуская глаза, чтобы не встретиться со своими слушателями взглядом, - было тепло. И солнце светило. И всё уже растаяло даже почти: на моём подоконнике снега..
- Не бойся говорить о своих чувствах, Джонни, - напомнила председатель и мальчик согласно кивнул.
- Я чувствовал себя.. угнетённо, - поспешил поправиться он, - ну так вот…
Была весна.
И я чувствовал себя угнетённо.
Нет, сначала, конечно, я нормально и хорошо себя чувствовал. Мне было вполне комфортно, я бы даже мог, наверное, закрыть глаза на некоторые неприятные моменты, я бы мог научиться игнорировать проявление…
- насилия? – вставила одна из дамочек, заметив замешательство на лице мальчика.
- Насилие? – не понял он, - нееет. Не насилие. Хотя…
Хотя, да. Насилием можно это назвать. Даже знаете как – нужно называть вещи своими именами: когда тебя заставляют что-то делать помимо твоей воли, это насилие и есть.
И именно это и происходило! Именно это со мной и творили. Знаете, я ведь даже ни разу не сорвался за всё это время.
Ни разу не взбесился, не предъявил ничего эт…
- Ты боялся Джонни, это нормально, не кори себя за это.
- Я не корю! – с напором вставил мальчик, - я не считаю себя виноватым. Не считал, - добавил он, задумавшись. Всё было бы совсем хорошо, если бы кое у кого не началась паранойя!
Джонни услышал тихое «О господи» от одного из своих слушателей и, вздохнув обречённо, продолжил свой рассказ.
- В общем.. В общем.. – мнётся, подбирая слова, чтобы не начинались новые ахи-вздохи, - это такое лёгкое было насилие. Я почти не чувствовал дискомфорта. Разумеется, пока это не стало продолжаться достаточно часто, - так! Только не ныть и не причитать!!- мысленно приказал мальчик группе, - конечно, когда каждый день, упрямо и настойчиво продолжается подобное, как-то сложно получается всё это игнорировать. Моя мама.. чёрт, да она даже не…
- И твоя мама ни в чём не виновата, - председатель снова прервала его, но на этот раз мальчик не успел сдержать свой пыл и почти выкрикнул ей в лицо:
- Да а кто же тогда виноват?!! Кто притащил меня сюда, кто из города выдернул? Это она плачет и плачет, плачет и плачет! Начинает причитать каждый день, - мальчик всплеснул руками и засучил рукава своего неизменного свитера, - с утра вспооомнит, и давай на весь день! Я что, железный? Или каменный? – по мере того, как рассыпалась сдерживающая гнев и злость завеса, мальчик всё более храбрился, входя в некий азарт, сам увлекаясь своей речью, - Я ей сто раз говорил – Мама! Если это твоё, - он усмехнулся, на этот раз не прикрывая нагловатой улыбки, - на-си-ли-е, - отчеканил по слогам, - не прекратится!! – мальчик встал со стула и обвёл группу притихших слушателей прищуренным взглядом, - я убегу обратно! – он выпрямил руку по направлению к двери, выставляя напрягшийся указательный палец, указывая воображаемой маме на выход.
- Она, - продолжает рассказчик, - плачет целыми днями. Это пол беды! – успевает прокомментировать он, прежде, чем услышит возможные возражения, - она меня таскает по врачам, они мне ставят дурацкие и нелепые диагнозы. Они мне задают ужасные вопросы! Они меня раздевали чаще, чем тот мужик в лесу! – мальчик сделал шаг в центр очерченного стульями круга, - мама меня таскает вот по таким вот обществам, она меня в школу не пускает. Она мне гулять не даёт! У меня нет тут ни друзей, ни знакомых. Я сижу дома, как прокажённый, жду со дня на день звонка из новой школы, чтобы уже смотаться из дома поскорее! Она меня таскает в церковь чаще, чем положено! Она меня вообще одной маразматичке сдала, и теперь в моей жизни стало на одного ненормального собеседника больше. Мне уже всё это вот здесь, чёрт возьми, а ей всё мало. Она знаете что? – мальчик поднял вверх указательный палец, будто собираясь открыть собравшимся весьма важную тайну, - она подала заявление в полицию и теперь этого маньяка ловят. А когда поймают, тогда́ знаете что? – он снова выбросил руку вверх, призывая слушателей обратить на сказанное особое внимание, - будет следствие.. – говорит он чуть тише, - а потом суд! – снова почти выкрикивает, - а это, опять-таки, значит только одно! – мальчик едва сдерживается, чтобы не схватиться за голову, - что меня ещё долго не оставят в покое! – стонет он, отступает назад и падает на свой стул, - это кошмар. На-си-ли-е.. – бормочет он уже почти совсем тихо. Он помнил, с каким остервенением высказывались здесь до него, а потому позволил себе хотя бы сейчас не сдерживаться и дать выйти долгое время душившим его чувствам. Сейчас, сидя на стуле, он старался перевести дух и успокоиться, чтобы снова приняться за свою пластмассовую тарелочку, полную крекеров и маленьких бутербродов с мясом и рыбой. Джонни уже потянулся было за приставленным к ножке стула кофе, как вдруг услышал тихий голос председателя.
- Но Джонни, - сказала она тогда, - мы думали, ты расскажешь нам о том.. Как над тобой..- она позволила себе договорить, - надругались…
На секунду над группкой людей повисла мёртвая тишина. Мальчик так и застыл в полускрюченном положении, уже готовый принять с пола стакан, он уловил сказанное ему и застыл в этой нелепой позе, переваривая услышанное.
- Что? – наконец опомнился он и снова сел ровно, вытянувшись по струнке, - зачем вам про это слушать?
- Джонни, не беспокойся, - молоденькая женщина с растёкшейся по бледному лицу тушью наклонилась чуть вперёд и опустила ладонь мальчику на колено, - мы все здесь рассказываем про это. Так мы избавляемся от страха и чувства вины.
- Ты же слушал нас, - её соседка широко улыбнулась, обнажая сеточки морщин по всему лицу.
- Слушал… - промямлил Джонни, а про себя прикинул, что за хрустом крекеров и своими собственными мыслями пропустил мимо ушей добрую половину всех этих жутких рассказов, - слушал, - снова соглашается он и даже кивает, - мне что, тоже про это рассказать? – он резко обернулся к председателю, разглядывая женщину расширившимися от удивления глазами.
- Да, мой мальчик. Станет легче.
Она опустила ладонь ему на волосы и гладила по волосам всё то время, пока Джонни мотал головой, отрицательно кивая ей в ответ.
- Зачем вам слушать про моё изнасилование? – вот так запросто, всем всё рассказать?! Мальчик подумал, что ошибся дверью и попал не на ту встречу, на какую рассчитывал.
Общество анонимных извращенцев, - думает он и жмётся на своём жёстком пластиковом стуле.
- Я вам и так всё рассказал.. – мямлит он, в сотый раз уже оглядывая собравшихся, стараясь хоть в ком-то из них разглядеть здравомыслящего человека, способного встать на его сторону
- Ты не рассказал нам главного. О причине своих ночных кошмарах. О причине своего гнева. О причине своей…
- Я именно это и рассказал! – Джонни смотрел умоляюще, - вы сами сказали, что именно это и хотели услышать.
Но глядя сейчас в эти лица, взволнованные, заинтересованные, чуть разочарованные, но не теряющие надежду послушать самую настоящую историю об очередной несправедливости, маленький мальчик понял, что ни дома, ни в церкви, ни на приёме у врача, ни в этой группе, ни в сотни других таких же групп, он уже никогда не встретит ни понимания, ни, хотя бы, равнодушия.
Теперь несчастный школьник носил на своей спине огромную, блестящую, заботливым обществом пришпиленную табличку с алой буквой Ж, избавиться от которой пока для него не представлялось возможным.
Юная Жертва печальных обстоятельств, он ещё долго будет забывать о произошедшем, потому как нет пока в его окружении людей, к его горю равнодушных. Семья, убегая от позора, пустила новость впереди себя, и теперь всё, что составляло жизнь и быт мальчика, знало о нём и заботливо его оберегало.
Общество стыдилось и мальчик тоже должен был стыдиться, общество боялось, и Джонни должен был бояться вместе с ним.
Общество возмущалось несправедливостью и маленький Джонни устало кивал, соглашаясь.
Общество набросилось на мерзкого растлителя несовершеннолетних и Джонни, закатывая от усталости глаза, поднимает камень, вслед за прочими.
Коварные мысли в коварных головах: секретарша, соблазняющая женатого директора, престарелый педераст, устраивающийся руководителем школьного драм кружка, юная лесбиянка, прячущая пижаму под кровать на девичьей вечеринке, почтенный отец семейства, роющийся в корзине с грязным бельём и вдыхающий жадно аромат трусиков совей падчерицы, резвящиеся парочки, хлещущие себя жгучими прутьями по обнажённому телу, пьяная учительница, строчащая заявление по собственному желанию после очередного корпоративна, все подлые и мерзкие садисты и извращенцы, Джонни теперь будет посещать только ваши кружки и встречи, только вы теперь громко зааплодируете ему, когда он, встав в центр вашего круга, будет с гордостью рассказывать о сногсшибательных сапогах, купленных им накануне на распродаже.
Все вы, мужчины в юбках и женщины с ядовито-подведёнными губами. Все вы, пьяные и весёлые, пережёванные и выплюнутые из общества, маленький мальчик Джонни, наконец, понимает, что тут к чему и, громко хлопая дверью, направляется в соседний кабинет, к вам на терапию.
Все больные и не лечащиеся, самые трусливые и несчастные, доведённые до маразма и абсурда заботой и порицанием окружающий, Джонни к вам, Джонни с вами. Пожалейте Джонни, ему так от этого общества досталось.
И насилие, и несправедливость, и все эти церкви с испуганными коленопреклонными дамами и их тщедушными пасторами. Все эти школы со своей убийственной моралью и двусмысленными правилами, все эти предприятия и заводы, где уставший исполнитель бьёт челом об пол в кабинете насупившегося президента.
Забитые люди с печальной-печальной перспективой, всего вам самого хорошего и доброго. Не ходите зимой без шапки, не разговаривайте с незнакомцами, не корчите презрительных гримас, не улыбайтесь без причины и не ковыряйте при посторонних в носу. Вообще в носу не ковыряйте!
Пейте таблетки и ешьте витамины! Плодите страх и одиночество, чувство стыда и угрызения совести! Будьте бдительны и остерегайтесь своих желаний! Ведите себя хорошо и будьте счастливы!
Джонни молчит с минуту, собираясь с духом, а затем выпрямляет спину, расправляет плечи, закидывает ногу на ногу и, глядя спокойно и приветливо на собравшихся, говорит почти механическим голосом:
- Он стянул с меня носки и целовал мне пальцы.
А потом он стянул с него трусы и щёлкнул по головке набухшего члена.
- А потом он целовал меня там. А потом я его там целовал. А потом он понёс меня на кухню и вымыл. А потом он кормил меня с рук и я облизывал его пальцы.
А потом я его кормил.
А потом он заставил меня обсосать его язык.
А потом он уложил меня на пол и тёрся членом о мою ногу, пока не кончил.
А потом заставил меня о себя тереться.
А потом мы заснули.
А потом он снова тёрся об меня.
- Вы что, именно это хотели услышать? – Джонни уставился на замолкших в недоумении людей, - и кто после этого тут извращенец?
ТАДААМ!!11Наверное, именно с этого дня началось удивительное превращение Джонни. Кажется, именно после того вечера он опустил, отчаявшись руки, чтобы потом показать миру свой маленький хулиганский кулачок. Да, - размышляет Джонни позже, - именно тогда переполнилась чаша его терпения, и он сплюнул себе под ноги, махнув на этот сумасшедший мир рукой.
Женщина – председатель, помнится, поднялась со своего председательского стула и, попросив тишины, снова представила Джонни группе.
- Это Джонни, - говорит она, опуская тяжёлую руку на тощее плечо мальчика, - и сейчас он расскажет нам свою историю.
Дрогнула жилка над бровью у нашего несчастного рассказчика. Он как-то даже слишком недоверчиво оглядел собравшихся и медленно замотал головой: нет, мол, не расскажет.
- Давай, мальчик, не бойся, - послышался жалобный всхлип.
- Не бойся, Джонни! – услышал он следом и покраснел, как рак.
За что, господи ты боже мой, - подумал он, но, сообразив, что сейчас уже от всех этих людей так просто не отделаться, решился на собственное откровение.
- Началось всё где-то полторы недели назад, - начал он, присаживаясь на свой стул и опуская глаза, чтобы не встретиться со своими слушателями взглядом, - было тепло. И солнце светило. И всё уже растаяло даже почти: на моём подоконнике снега..
- Не бойся говорить о своих чувствах, Джонни, - напомнила председатель и мальчик согласно кивнул.
- Я чувствовал себя.. угнетённо, - поспешил поправиться он, - ну так вот…
Была весна.
И я чувствовал себя угнетённо.
Нет, сначала, конечно, я нормально и хорошо себя чувствовал. Мне было вполне комфортно, я бы даже мог, наверное, закрыть глаза на некоторые неприятные моменты, я бы мог научиться игнорировать проявление…
- насилия? – вставила одна из дамочек, заметив замешательство на лице мальчика.
- Насилие? – не понял он, - нееет. Не насилие. Хотя…
Хотя, да. Насилием можно это назвать. Даже знаете как – нужно называть вещи своими именами: когда тебя заставляют что-то делать помимо твоей воли, это насилие и есть.
И именно это и происходило! Именно это со мной и творили. Знаете, я ведь даже ни разу не сорвался за всё это время.
Ни разу не взбесился, не предъявил ничего эт…
- Ты боялся Джонни, это нормально, не кори себя за это.
- Я не корю! – с напором вставил мальчик, - я не считаю себя виноватым. Не считал, - добавил он, задумавшись. Всё было бы совсем хорошо, если бы кое у кого не началась паранойя!
Джонни услышал тихое «О господи» от одного из своих слушателей и, вздохнув обречённо, продолжил свой рассказ.
- В общем.. В общем.. – мнётся, подбирая слова, чтобы не начинались новые ахи-вздохи, - это такое лёгкое было насилие. Я почти не чувствовал дискомфорта. Разумеется, пока это не стало продолжаться достаточно часто, - так! Только не ныть и не причитать!!- мысленно приказал мальчик группе, - конечно, когда каждый день, упрямо и настойчиво продолжается подобное, как-то сложно получается всё это игнорировать. Моя мама.. чёрт, да она даже не…
- И твоя мама ни в чём не виновата, - председатель снова прервала его, но на этот раз мальчик не успел сдержать свой пыл и почти выкрикнул ей в лицо:
- Да а кто же тогда виноват?!! Кто притащил меня сюда, кто из города выдернул? Это она плачет и плачет, плачет и плачет! Начинает причитать каждый день, - мальчик всплеснул руками и засучил рукава своего неизменного свитера, - с утра вспооомнит, и давай на весь день! Я что, железный? Или каменный? – по мере того, как рассыпалась сдерживающая гнев и злость завеса, мальчик всё более храбрился, входя в некий азарт, сам увлекаясь своей речью, - Я ей сто раз говорил – Мама! Если это твоё, - он усмехнулся, на этот раз не прикрывая нагловатой улыбки, - на-си-ли-е, - отчеканил по слогам, - не прекратится!! – мальчик встал со стула и обвёл группу притихших слушателей прищуренным взглядом, - я убегу обратно! – он выпрямил руку по направлению к двери, выставляя напрягшийся указательный палец, указывая воображаемой маме на выход.
- Она, - продолжает рассказчик, - плачет целыми днями. Это пол беды! – успевает прокомментировать он, прежде, чем услышит возможные возражения, - она меня таскает по врачам, они мне ставят дурацкие и нелепые диагнозы. Они мне задают ужасные вопросы! Они меня раздевали чаще, чем тот мужик в лесу! – мальчик сделал шаг в центр очерченного стульями круга, - мама меня таскает вот по таким вот обществам, она меня в школу не пускает. Она мне гулять не даёт! У меня нет тут ни друзей, ни знакомых. Я сижу дома, как прокажённый, жду со дня на день звонка из новой школы, чтобы уже смотаться из дома поскорее! Она меня таскает в церковь чаще, чем положено! Она меня вообще одной маразматичке сдала, и теперь в моей жизни стало на одного ненормального собеседника больше. Мне уже всё это вот здесь, чёрт возьми, а ей всё мало. Она знаете что? – мальчик поднял вверх указательный палец, будто собираясь открыть собравшимся весьма важную тайну, - она подала заявление в полицию и теперь этого маньяка ловят. А когда поймают, тогда́ знаете что? – он снова выбросил руку вверх, призывая слушателей обратить на сказанное особое внимание, - будет следствие.. – говорит он чуть тише, - а потом суд! – снова почти выкрикивает, - а это, опять-таки, значит только одно! – мальчик едва сдерживается, чтобы не схватиться за голову, - что меня ещё долго не оставят в покое! – стонет он, отступает назад и падает на свой стул, - это кошмар. На-си-ли-е.. – бормочет он уже почти совсем тихо. Он помнил, с каким остервенением высказывались здесь до него, а потому позволил себе хотя бы сейчас не сдерживаться и дать выйти долгое время душившим его чувствам. Сейчас, сидя на стуле, он старался перевести дух и успокоиться, чтобы снова приняться за свою пластмассовую тарелочку, полную крекеров и маленьких бутербродов с мясом и рыбой. Джонни уже потянулся было за приставленным к ножке стула кофе, как вдруг услышал тихий голос председателя.
- Но Джонни, - сказала она тогда, - мы думали, ты расскажешь нам о том.. Как над тобой..- она позволила себе договорить, - надругались…
На секунду над группкой людей повисла мёртвая тишина. Мальчик так и застыл в полускрюченном положении, уже готовый принять с пола стакан, он уловил сказанное ему и застыл в этой нелепой позе, переваривая услышанное.
- Что? – наконец опомнился он и снова сел ровно, вытянувшись по струнке, - зачем вам про это слушать?
- Джонни, не беспокойся, - молоденькая женщина с растёкшейся по бледному лицу тушью наклонилась чуть вперёд и опустила ладонь мальчику на колено, - мы все здесь рассказываем про это. Так мы избавляемся от страха и чувства вины.
- Ты же слушал нас, - её соседка широко улыбнулась, обнажая сеточки морщин по всему лицу.
- Слушал… - промямлил Джонни, а про себя прикинул, что за хрустом крекеров и своими собственными мыслями пропустил мимо ушей добрую половину всех этих жутких рассказов, - слушал, - снова соглашается он и даже кивает, - мне что, тоже про это рассказать? – он резко обернулся к председателю, разглядывая женщину расширившимися от удивления глазами.
- Да, мой мальчик. Станет легче.
Она опустила ладонь ему на волосы и гладила по волосам всё то время, пока Джонни мотал головой, отрицательно кивая ей в ответ.
- Зачем вам слушать про моё изнасилование? – вот так запросто, всем всё рассказать?! Мальчик подумал, что ошибся дверью и попал не на ту встречу, на какую рассчитывал.
Общество анонимных извращенцев, - думает он и жмётся на своём жёстком пластиковом стуле.
- Я вам и так всё рассказал.. – мямлит он, в сотый раз уже оглядывая собравшихся, стараясь хоть в ком-то из них разглядеть здравомыслящего человека, способного встать на его сторону
- Ты не рассказал нам главного. О причине своих ночных кошмарах. О причине своего гнева. О причине своей…
- Я именно это и рассказал! – Джонни смотрел умоляюще, - вы сами сказали, что именно это и хотели услышать.
Но глядя сейчас в эти лица, взволнованные, заинтересованные, чуть разочарованные, но не теряющие надежду послушать самую настоящую историю об очередной несправедливости, маленький мальчик понял, что ни дома, ни в церкви, ни на приёме у врача, ни в этой группе, ни в сотни других таких же групп, он уже никогда не встретит ни понимания, ни, хотя бы, равнодушия.
Теперь несчастный школьник носил на своей спине огромную, блестящую, заботливым обществом пришпиленную табличку с алой буквой Ж, избавиться от которой пока для него не представлялось возможным.
Юная Жертва печальных обстоятельств, он ещё долго будет забывать о произошедшем, потому как нет пока в его окружении людей, к его горю равнодушных. Семья, убегая от позора, пустила новость впереди себя, и теперь всё, что составляло жизнь и быт мальчика, знало о нём и заботливо его оберегало.
Общество стыдилось и мальчик тоже должен был стыдиться, общество боялось, и Джонни должен был бояться вместе с ним.
Общество возмущалось несправедливостью и маленький Джонни устало кивал, соглашаясь.
Общество набросилось на мерзкого растлителя несовершеннолетних и Джонни, закатывая от усталости глаза, поднимает камень, вслед за прочими.
Коварные мысли в коварных головах: секретарша, соблазняющая женатого директора, престарелый педераст, устраивающийся руководителем школьного драм кружка, юная лесбиянка, прячущая пижаму под кровать на девичьей вечеринке, почтенный отец семейства, роющийся в корзине с грязным бельём и вдыхающий жадно аромат трусиков совей падчерицы, резвящиеся парочки, хлещущие себя жгучими прутьями по обнажённому телу, пьяная учительница, строчащая заявление по собственному желанию после очередного корпоративна, все подлые и мерзкие садисты и извращенцы, Джонни теперь будет посещать только ваши кружки и встречи, только вы теперь громко зааплодируете ему, когда он, встав в центр вашего круга, будет с гордостью рассказывать о сногсшибательных сапогах, купленных им накануне на распродаже.
Все вы, мужчины в юбках и женщины с ядовито-подведёнными губами. Все вы, пьяные и весёлые, пережёванные и выплюнутые из общества, маленький мальчик Джонни, наконец, понимает, что тут к чему и, громко хлопая дверью, направляется в соседний кабинет, к вам на терапию.
Все больные и не лечащиеся, самые трусливые и несчастные, доведённые до маразма и абсурда заботой и порицанием окружающий, Джонни к вам, Джонни с вами. Пожалейте Джонни, ему так от этого общества досталось.
И насилие, и несправедливость, и все эти церкви с испуганными коленопреклонными дамами и их тщедушными пасторами. Все эти школы со своей убийственной моралью и двусмысленными правилами, все эти предприятия и заводы, где уставший исполнитель бьёт челом об пол в кабинете насупившегося президента.
Забитые люди с печальной-печальной перспективой, всего вам самого хорошего и доброго. Не ходите зимой без шапки, не разговаривайте с незнакомцами, не корчите презрительных гримас, не улыбайтесь без причины и не ковыряйте при посторонних в носу. Вообще в носу не ковыряйте!
Пейте таблетки и ешьте витамины! Плодите страх и одиночество, чувство стыда и угрызения совести! Будьте бдительны и остерегайтесь своих желаний! Ведите себя хорошо и будьте счастливы!
Джонни молчит с минуту, собираясь с духом, а затем выпрямляет спину, расправляет плечи, закидывает ногу на ногу и, глядя спокойно и приветливо на собравшихся, говорит почти механическим голосом:
- Он стянул с меня носки и целовал мне пальцы.
А потом он стянул с него трусы и щёлкнул по головке набухшего члена.
- А потом он целовал меня там. А потом я его там целовал. А потом он понёс меня на кухню и вымыл. А потом он кормил меня с рук и я облизывал его пальцы.
А потом я его кормил.
А потом он заставил меня обсосать его язык.
А потом он уложил меня на пол и тёрся членом о мою ногу, пока не кончил.
А потом заставил меня о себя тереться.
А потом мы заснули.
А потом он снова тёрся об меня.
- Вы что, именно это хотели услышать? – Джонни уставился на замолкших в недоумении людей, - и кто после этого тут извращенец?
@темы: Джонни
-
-
01.03.2012 в 21:27ну как все шикарно, приятно почитать) особенно концовки Ваши радуют)
-
-
02.03.2012 в 02:46Что и требовалось... а, просто требовалось.
Живо, ярко и очень по-детски и по-взрослому одновременно.